Возрождение

Возрожде́ние, или Ренесса́нс (фр. Renaissance, итал. Rinascimento от лат. renasci «рождаться опять, возрождаться») — имеющая мировое значение эпоха в истории культуры Европы, пришедшая на смену Средним векам и предшествующая Просвещению и Новому времени. Приходится — в Италии — на начало XIV века (повсеместно в Европе — с XV—XVI веков) — последнюю четверть XVI века и в некоторых случаях — первые десятилетия XVII века.

Отличительная черта эпохи Возрождения — светский характер культуры, её гуманизм и антропоцентризм (то есть интерес, в первую очередь, к человеку и его деятельности). Расцветает интерес к античной культуре, происходит её «возрождение» — так и появился термин.

Термин Возрождение встречается уже у итальянских гуманистов, например, у Джорджо Вазари. В современном значении термин был введён в обиход французским историком XIX века Жюлем Мишле. В настоящее время термин Возрождение превратился в метафору культурного расцвета.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Принято считать, что уже в стилистике «македонского возрождения» присутствует определенное внимание к классическому наследию греческого искусства, впрочем уже в XI столетии дополняющееся более аскетическими тенденциями. «Комниновское возрождение» развивает эти традиции и имеет в стилистике живописи как монументальное направление, в том числе и в мозаичных иконах, так и классические тенденции, а со второй половины XII века также условно называемые «динамический стиль» и «маньеристический стиль», сменяемые в начале следующего столетия новыми монументальными образами [189: с. 49–76]. Завоевание Константинополя в 1204 году крестоносцами дает основание искать продолжение средневизантийского искусства не в столице, а в соседнем балканском регионе, а также в огромном пространстве стран византийского круга, а также в Италии, где работало большое количество греческих мастеров.

Архимандрит Александр (Федоров), Церковное искусство как пространственно-изобразительный комплекс, 2007

54. Возрождение, или Ренессанс (фр. renaissance, итал. rinascimento), – эпоха в истории культуры Европы, пришедшая на смену культуре Средних веков и предшествующая культуре Нового времени. Хронологические рамки – XIV–XVI вв. Отличительная черта эпохи Возрождения – интерес в первую очередь к человеку и его деятельности. Характеризуется вниманием к античной культуре, происходит как бы ее «возрождение» – так и появился термин. Создавая картины традиционной религиозной тематики, живописцы начали применять новые художественные приемы: построение объемной композиции, использование пейзажа на заднем плане, что позволило им сделать изображения более реалистичными, живыми. Это резко отличало их творчество от предыдущей иконографической традиции, изобилующей условностями в изображении. Наиболее известные художники этого периода: С. Боттичелли (1447–1515 гг.), Л. да Винчи (1452–1519 гг.), Р. Санти (1483–1520 гг.), М. Буонарроти (1475–1564 гг.), Тициан (1477–1576 гг.), А. Корреджо (1489–1534 гг.), А. Дюрер (1471–1528 гг.).

И. В. Блохина, Всё, что должен знать образованный человек, 2016

Вместе с тем искусство стиля барокко выросло на формах классицизма эпохи Возрождения. Предыдущее столетие в Италии было в художественном отношении настолько выдающимся, гармоничным и плодотворным, что его идеи, несмотря на все последующие трагические коллизии, не могли исчезнуть бесследно, они еще долго продолжали оказывать огромное влияние на умы и сердца людей. Из Италии барокко стремительно распространилось в другие страны Европы, где в то время в ходе контрреформации католическая церковь вновь укрепила свои позиции. Причём в различных регионах его стилевые особенности проявлялись по-разному – в Англии, например, гораздо слабее, чем на «исторической родине», в Италии. Довольно своеобразное развитие барокко получило также во Фландрии, Испании, Германии.

С. Муртазина, История искусства XVII века, 2013

Это движение в сторону идеализации коллективных ценностей явилось проявлением того идеала, с которым связывалось будущее и уже настоящее. Настоящее свидетельствовало о растворение индивида в массе. Этот нерв эпохи не только выдвигал театр в центр художественной жизни. Он также приводил к трансформации других видов искусства, например, живописи. В этой сфере возникло тяготение к монументальным композициям и выходу за пределы станковой картины. Так, например, М. Врубель для Нижегородской выставки 1896 года создает декоративное панно «Принцесса Греза» и «Микула Селянинович». В этом смысле М. Врубель намного опередил свое время, поскольку его творческий метод сложился уже с рубежа 80-90-х годов. В частности, М. Врубель предвосхитил возникающую в 1890-е годы поэзию символистов [281, с. 47]. Пожалуй, именно с М. Врубеля начинается возрождение в русском искусстве угаснувшего к этому времени монументального стиля, востребованность которого в XX веке возрастает в связи с омассовлением культуры.

Николай Хренов, Избранные работы по культурологии, 2014

Эпоха Возрождения (Ренессанса) является временем расцвета всех видов искусств и обращения их деятелей к античным традициям и формам. Существенные изменения происходят и в музыкальной культуре, которую теперь представляют несколько новых влиятельных творческих школ и непосредственно связанные с ними выдающиеся композиторы: Франческо Ландини (XIV век), Гийом Дюфаи и Иоханнес Окегем (XV век), Жоскен Депре (XVI век) и др.

Группа авторов, Популярная история музыки, 2002

Перескакивая с одной эпохи в другую, более позднюю, мы увидим, как архитектурный язык Греции распространился на новые древнеримские реалии; как возродился (и был вновь изобретен) классический язык архитектуры с тем, чтобы облагородить и легитимировать культуру Возрождения. Увидим формы средневековых конструкций, которые члены движения «Искусства и ремесла» возродили в качестве средства противостояния Промышленной революции, – визуальный, материальный и структурный аналог их протосоциалистических идей. Заметим, что модернизм присвоил язык промышленных зданий, например, тогда, когда Корбюзье отозвался об элеваторах города Буффало как о «великолепных первых плодах нового века». Стремление модернизма воссоздать логику промышленной архитектуры – логику механизации и эффективности – работало как полемический прием. Во-первых, это была возможность подорвать систему общественной и политической иерархии, воплощением которой служила неоклассическая архитектура. Во-вторых, модернизм смог заявить права на существовавшую ранее эстетику машинного века, предложить архитектуру, уже пустившую корни в современной почве.

Сэм Джейкоб, Архитектура как воссоздание, 2012

Средневековый аскетизм европейской готики в середине II тыс. н. э. уступает место новому мировоззрению, связанному с идеей человека и окружающего его реального мира как главной ценностью. Эпоха Возрождения принесла Христианскому искусству жизнеутверждающее реалистическое звучание, которое проявилось во всей полноте в живописи и скульптуре. В литературе можно встретить суждение, что орнаменту и декору была отведена лишь роль украшения, и что они находились под сильным влиянием изобразительного искусства. Это не совсем так. Изобразительное и декоративное искусство были частью общей идеи художественного синтеза, выступая в роли пластических приемов, завершающих развитие архитектурного пространства. Например, большинство скульптурных композиций выполняют в архитектурном пространстве Возрождения функцию декоративную и являются частью пластического метода эпохи. Эта особенно заметно в скульптурных группах, украшающих города Италии. Лишь гениальные произведения титанов Возрождения преодолевают эту соподчиненность архитектуре, вступая с последней в игру визуальных контекстов. Доведенный до совершенства новый пластический язык есть скорее общая пластическая идея синтеза пространств. В орнаменте много всевозможных реальных мотивов, существ, которые находятся в постоянном активном действии, создают некую игру в действительность, не имеющую подчас никакого идейного смысла. В декоре мы видим большое количество обнаженных тел, что характерно для искусства Ренессанса в целом.

В. Б. Кошаев, Декоративно-прикладное искусство. Понятия. Этапы развития. Учебное пособие для вузов, 2014

Так, Гилберт отмечает, что «история искусства» в то время означала «историю искусства Ренессанса». Образ Ренессанса создал Якоб Буркхардт, но существовали и другие оценки этой эпохи: например, в работах Жозефа Артура де Гобино или Фридриха Ницше, который делал акцент на идее сверхчеловека и антихристианской, свободной морали. С другой стороны, Генри Тоде, в частности, оспаривал тезис Буркхардта о языческих корнях Возрождения и указывал на его христианские источники, считая Франциска Ассизского с его пониманием единства мира земного в любви к Господу вдохновителем ренессансного реализма. И эта теория в свое время была достаточно популярна, в том числе и потому, что обеспечивала более органичный переход от средних веков к Ренессансу, а также устанавливала связь итальянского Возрождения с протестантизмом как проводником Ренессанса в Северной Европе.[57] И хотя Варбург скорее сторонник Буркхардта, он, в отличие от своего учителя, пытался показать сам механизм процесса – что значит возрождение античности? И что означала античность для художника (и вообще человека) 15 в.?

М. Ю. Торопыгина, Иконология. Начало. Проблема символа у Аби Варбурга и в иконологии его круга, 2015

У Хейзинги тоже был широкий размах: от Древней Индии до Запада и от Франции XII века до датской культуры XVII столетия и современных ему Соединенных Штатов Америки. Он рассматривал многообразие жизненных идеалов, представлений о золотом веке, например культ рыцарства или классический идеал, с такой силой взывавший к европейским элитам в промежутке между Возрождением и Великой французской революцией. Хейзинга провозгласил, что главная цель культурного историка в том, чтобы запечатлеть культурные образцы, иными словами, описать характерные для той или иной эпохи мысли и чувства и их выражения, или воплощения, в произведениях литературы и искусства. Историк, считал он, выявляет эти культурные образцы, исследуя «темы», «символы», «чувства» и «формы».

Ниматулла Фазели, Современная иранская культура, -1

Итальянский философ и историк культуры Эудженио Гарэн (1909–2004) отмечал в книге «Проблемы итальянского Возрождения», что в эпоху Возрождения в Италии создавали огромное количество картин и статуй, в основном архаичных и посредственных произведений[19]. По причине консервативности вкусов и отсталости мышления именно архаичные, готические произведения были востребованы более других. Творения Донателло, Мазаччьо, Микелоццо, Леонардо да Винчи, как правило, не находили признания. Отвергнутые и заброшенные, они разрушались и погибали. Исключение составляет разве что творчество «божественного Рафаэля». Как известно, Леонардо да Винчи не закончил ни одной живописной картины, чем вызывал возмущение заказчиков, а великого Микеланджело всю жизнь преследовали неудачи и интриги. Бывает, что произведения, которые мы ныне считаем великими или, как минимум, характерными, в прошлом оставались незамеченными, а другие, теперь забытые, восхвалялись. Избирательность изучения тех или иных объектов (нам кажется, что мы выбираем лучшие, самые значительные) и составляет суть классической истории искусства.

В. Г. Власов, Теория формообразования в изобразительном искусстве, 2017

Соборы возводились веками – и столетиями подряд строились отнюдь не по лекалам итальянского и античного канона красоты. Собственно, почти вся история Европы – есть история строительства соборов: короли умирали, а соборы продолжали возводить. Важно то, что готика не является стилем, имеющим локальную временную прописку – готические соборы воздвигали по пятьсот и даже по восемьсот лет, как Кёльнский собор, например. Иными словами: история Европы – это история соборов. Возникнув прежде Возрождения, готика жила параллельно с ним, но готика продолжалась в Европе и тогда, когда эпоха Возрождения уже миновала. Синьории Италии возникли и прекратили свое существование, а готические соборы, которые начали строить задолго до появления синьорий, все еще продолжали строиться – по тем уродливым (в представлении деятелей Возрождения) эстетическим принципам, которые Возрождение опровергло, но которые были столь понятны всякому европейскому горожанину. Менялись эпохи, и, параллельно социокультурной эволюции, сохранялось европейское городское начало; въезжая в любой европейский город, вы инстинктивно ищете собор. Соборная площадь, спустя века, несмотря на прошедшие века, остается формообразующим ядром европейской жизни; поверх стилей и поверх любой власти – властвует готика. В известном смысле, готика есть основополагающий принцип западноевропейского сознания; мастера соборов и городская коммуна жили как бы в вечно длящемся периоде готики; готика – это городская коммуна и солидарность горожан, ремесленные цеха и художественные мастерские, сплоченные собором, объединенные общим движением вверх. Возрождение – эпизод; Возрождение – утопия, встроенная в неф готического собора.

М. К. Кантор, Чертополох. Философия живописи, 2016

Осознавая актуальность теоретических взглядов на развитие современного искусства и архитектуры, Н.В. Султанов предложил свой путь освоения наследия. Возрождение традиций подлинной русской архитектуры виделось Н.В. Султанову как процесс передачи традиций от мастеров прошлого к зодчим сегодняшнего дня, и на этом пути только археология, история и реставрация давали возможность углубиться в понимание методов работы предшественников. «Нам нечего создавать стиля, нам нечего искать несуществующего, когда у нас уже есть собственный стиль, когда мы имеем вполне художественные и разумные формы искусства, нам стоит только обратиться к ним и продолжить дело, начатое с таким успехом нашими предками»14. Вопрос заключался в том, каким именно путем идти при следовании традиции. В какой степени зодчий должен подражать историческим образцам? Где границы творческой свободы?

Коллектив авторов, Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище, 2012

Как известно, готами просвещенные итальянцы называли варварские племена, которые тревожили своими бесконечными набегами пределы Священной Римской империи в III–V вв. Любопытно, что этот термин вошел в обращение относительно недавно – в период итальянского Возрождения; в то время он имел несколько уничижительный оттенок, поскольку культура «варварская», «языческая», а значит, по определению, примитивная, уходила в прошлое. В конце XV столетия этот термин использовался применительно к литературе, написанной на латыни, причем неправильной, искаженной. Что же касается готической архитектуры, то ее предпочитали именовать словом «немецкая» (tedeska). Существует версия, по которой определению «готика» искусствоведение обязано Рафаэлю, гению эпохи Возрождения, который в одном из своих писем, адресованных папе римскому Льву X, отчитываясь о ходе работ в соборе Святого Петра, назвал свой художественный принцип готикой. Но и в этом случае «готика» являлась своего рода синонимом архитектуры варварской, противопоставленной римской, создаваемой в «высоком стиле».

Е. А. Останина, Соборы Парижа, 2005

Автор (художник) в эпоху Возрождения впервые получил возможность осознать себя индивидуальностью; не воплощением всеобщего, общепринятого, не наибольшей степенью развития какого-нибудь общего качества, но отличным от всех других и в то же самое время причастным абсолютному; оригинальным образом выражающей себя личностью, наделенной «божественной» способностью к творчеству. Джорджо Вазари в «Жизнеописаниях» часто употребляет по отношению к художникам и их творчеству эпитеты не только «великолепный мастер» или «удивительное старание», но и «божественный», «наделенный легким и счастливым божественным виденьем». Именно в этот период художественная деятельность начинает обретать самостоятельность, развиваются науки об искусстве, усиливается интерес к памятникам искусства. Правда, очень выборочно – в эпоху Возрождения высоко ценятся и коллекционируются антики, а искусство народное или средневековое ставятся гораздо ниже античного или современного. Гуманизм Возрождения выстроил и особую иерархию ценностей художественного творчества, и систему оценки произведений искусства, основанную не только на размере работы и количестве затраченных материалов, но и учитывающую ценность авторской интенции. В это время появляются работы Лоренцо Гиберти, художника и историка искусства Джорджо Вазари. В труде «Жизнеописания» (1568 год) Вазари разделяет живопись, ваяние и зодчество по мастерам и школам.

А. Ю. Демшина, Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры: институциональный аспект, 2010

В предисловии к сборнику «Художественные модели мироздания» В. П. Толстой и Д. О. Швидковский пишут: «Начиная с эпохи Возрождения, можно говорить о принципиально ином синтезе различных искусств на основе их относительной суверенности: взаимосвязь архитектуры, скульптуры, живописи и декоративных искусств, составляющих классические ансамбли Высокого Возрождения, скорее напоминает „Sacra conversazione“ – величавую беседу равных, чем слитное хоровое звучание голосов в ансамблях средневековья. Именно тогда, в эпоху Возрождения, возникло и было осознано стремление к сознательному объединению всех пространственных искусств»[26].

М. А. Петров, Симультанность в искусстве. Культурные смыслы и парадоксы, 2010

АКАДЕМИЗМ – оценочный термин, относимый к тем направлениям в искусстве, представители которых целиком ориентируются на установленные художественные авторитеты, полагают прогресс современного искусства не в живой связи с жизнью, а в наибольшем приближении его к идеалам и формам искусства прошлых эпох и отстаивают абсолютные, не зависящие от места и времени нормы прекрасного. Исторически академизм связан с деятельностью художественных учебных заведений – академий, воспитывавших молодых художников в духе нерассуждающего следования образцам искусства античности (см.) и итальянского Возрождения. Зародившись впервые в Болонской академии в XVI в., эта тенденция получила широкое развитие в академиях последующего времени; она была свойственна и русской Академии художеств XIX в., что и вызвало борьбу с Академией передовых художников-реалистов.

А. Г. Иволга, Дизайн. Словарь терминов, 2013

Ситуация в дзэн-буддизме поменялась радикальным образом в XVII столетии, с отказом от изящного и интеллектуализированного дзэн средневековья и созданием новых, жизнеспособных школ дзэнского учения. Гражданские войны закончились, и в стране воцарился великий мир сёгуната Токугава, что позволило дзэнским ученикам много путешествовать, изучать и вновь составлять узор из рассыпавшейся мозаики средневековых дзэнских практик. Возникло также, параллельно с движением за резюмирование сущности дзэнской практики для популярного применения, и течение, выступавшее за возобновление изучения классических китайских чаньских сочинений. Нередко в деятельности обоих принимали участие одни и те же наставники. Именно они, большинство которых по-прежнему избегали столь долго бывших средоточием упадка элитных монастырских институтов, преуспели в осуществлении дела великого возрождения дзэн-буддизма.

Томас Клири, Японское искусство войны. Постижение стратегии, 1984

Влияние новой живописи Нидерландов на скульптуру (в том числе – на итальянскую) определялось также преемственностью, существовавшей между нидерландской живописью и «слютеровским течением» в бургундской пластике XV столетия с его ярко выраженными натуралистическими интересами. Та переходная форма натурализма, с которой мы встречаемся в творчестве мастеров итальянской терракотовой скульптуры, оказывается ближе северным формам «нового реализма» (и его мировоззренческим основам), нежели «синтетическому» стилю итальянского Возрождения. Важнейшим объединяющим фактором здесь, безусловно, выступает готическая традиция, лучшие достижения которой сохранились в живописи ars nova.

Е. М. Кукина, Золотой век глины. Скульптурные группы из раскрашенной терракоты в художественной культуре раннего итальянского Возрождения, 2009

Возрождение возникло как культурный процесс, в основе которого лежал индивидуализм. Культура республики Святого Марка была яркой, своеобразной, во многом не похожей на культуру флорентийско-римского Возрождения. Венеция жила интенсивной и деятельной жизнью, но вступила в эпоху Возрождения позже, чем ведущие центры итальянской культуры XIV века.

Е. Н. Красильникова, Венеция, 2003

В познании прошлого – наше будущее. Вспомним простой пример из истории римского бетона, который лег в основу создания современного монолитного железобетона. С помощью этого открытия римляне совершили переворот в архитектуре. На основе бетона были созданы блестящие произведения строительного искусства с присущей им характерной пластической выразительностью. Римляне использовали свое открытие, прежде всего, в перекрытиях больших пролетов сводчатыми и купольными конструкциями. Их сооружения, такие, как Пантеон или термы, Колизей или базилики оставались не превзойденными до XIII века. История тысячелетий доказала преимущества этого материала и конструкций из него. Возвращаясь к историческим памятникам, мы убеждаемся в достоинствах этого замечательного открытия, которому уже более 2 тыс. лет. Сегодня нам необходимо приложить свои усилия к тому, чтобы переработать, улучшить, приспособить к особенностям климатических зон, сделать более технологичным это открытие человечества, придать конструкциям из этого материала такие пластические формы, которые соответствовали бы критериям прекрасного в наш индустриальный век огромных скоростей и технического прогресса. Иначе говоря, поступить так, как поступали до нас, например, во времена Возрождения. Мастера Ренессанса боготворили античное искусство, глубоко изучали его и создавали на его основе прекрасные произведения своего времени, своей культуры.

Т. Р. Забалуева, История искусств. Стили в изобразительных и прикладных искусствах, архитектуре, литературе и музыке, 2013

Впрочем, Лист уже вскоре стал для балакиревцев почти таким же учителем, авторитетом и источником музыкальных идей, как Глинка, Шуман и Берлиоз. Подобного резкого поворота к Шопену как стилевому истоку не произошло, однако данные из биографий Балакирева и Римского-Корсакова свидетельствуют о значительном углублении понимания Шопена. Собственно, юношеский фортепианный концерт Балакирева испытывает шопеновские влияния и даже предвосхищает тем самым Концерт Скрябина – тоже юношеский и тоже фа-диез-минорный. Но в последующих произведениях Балакирева на некоторое время шопеновское оказалось «заблокированным» специфической эстетикой Новой русской школы. В Балакиревском кружке не поощрялась открыто экспрессивная кантилена широкого дыхания и слишком очевидная опора на «банальные» (что означало – романсовые) интонации. Понятно, что во времена, когда идеи Чернышевского были популярны, чистая совершенная красота – идеальная красота (например, Моцарт или Шопен) – могла вызывать недоверие, а установка на объективность высказывания (что было созвучно реализму в литературе и живописи) стимулировала отвержение Шопена как чересчур «субъективного» и даже болезненного. Так Шопен попал «на одну доску» с «нервной дамой». Повороту балакиревцев к Шопену способствовали: изменение эстетических установок к концу XIX в., с одной стороны, и с другой – постоянное осознание универсального масштаба шопеновского гения (в чем неоценимую роль сыграли концерты и лекции А. Рубинштейна). Со временем Балакирев стал страстным шопенистом и сыграл определяющую роль в «возрождении» родины Шопена – Желязовой Воли. Он принял участие в концерте при открытии памятника Шопену на месте его рождения в 1894 г. А в 1910 г. во время празднования столетия со дня рождения Шопена в Санкт-Петербурге была исполнена симфоническая поэма С. Ляпунова (ученика и последователя Балакирева) «Желязова Воля». Сам же Балакирев оркестровал некоторые произведения Шопена.

Сборник статей, Отзвуки Шопена в русской культуре, 2012

В Ленинграде желание вернуть внешний вид города привело к широкому распространению понимания ценности наследия прошлого и важности его защиты. Это коснулось даже не занесенных в охранные списки зданий. Благодаря уникальной истории города реставрационные работы распространились на застройку XVIII и XIX веков, включая интерьеры. Это потребовало привлечения мастеров всех профилей и возрождения дореволюционных строительных технологий. Успешное восстановление города и пригородных дворцов породило миф о некой особой ленинградской реставрационной школе и ее преданности аутентичной реставрации, вплоть до использования материалов и технологий того периода, к которому принадлежит реставрируемое здание[83]. В действительности, однако, картина была куда более пестрой, чем это представляет миф[84]. В частности, конгениальное пересечение высокого советского классицизма и реставрации классицистических зданий XVIII века приводило к широкому и свободному использованию аналогий, когда в дело шли современные материалы – например, железобетон, – по крайней мере, в структурных элементах многих зданий[85].

Андреас Шёнле, Архитектура забвения. Руины и историческое сознание в России Нового времени, 2011

В 1860 г. выходит труд выдающегося швейцарского историка Я. Бурхардта «Культура Италии в эпоху Возрождения»[115]. Это замечательное по своей глубине и форме сочинение стало хрестоматийным не только для понимания культуры Италии, но и способов исследования и описания культуры вообще. Книга Бурхардта была предметом для подражаний и породила целое направление культурно-исторических работ, получивших название «философия культуры». В своём всеохватывающем труде Буркхардт анализирует «государство как предмет искусства», «развитие индивидуализма», «возрождение древности» в Италии, «открытие человека» в искусстве, «общественный быт и празднества», «нравственность и религию». Понимая культуру в широком смысле – как некое историческое целое, – объединенное общим стилем жизни, Я.Буркхардт в толковании культурно-исторических образований (Египет, Древняя Греция, Рим, Италия) исходил из характерного для каждой из культур особого соотношения между религией, государством и культурой.

Сборник статей, Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия, 2017

Сначала будет рассмотрена история ностальгии и возрождения как способов отрицания социально-экономических изменений посредством производства. Эта тенденция восходит к движению «Искусства и ремесла» и к трудам социалиста Уильяма Морриса. Романтический пафос, принявший форму возрождения традиционных ремесел, лег в основу всех последующих попыток противостоять социальным и культурным переменам с помощью ручного труда. В этой главе я буду ориентироваться на методологию истории дизайна и материальной культуры и опираться на культурологические труды, посвященные исследованию семантики прошлого в настоящем.

Джоан Тёрни, Культура вязания, 2009

В отличие от подавляющего числа своих современников, Рабле не переживал периодов забвения и, более того, не превратился в «музейного» классика, интересного лишь историкам литературы. До сих пор споры вокруг его романа и во Франции, и за ее пределами нередко выходят за рамки чистой науки. Достаточно вспомнить, какой эффект произвела и у нас в стране, и за рубежом знаменитая книга М. М. Бахтина[1], или какую откровенную неприязнь питал к создателю «Пантагрюэля» А.Ф. Лосев. Мировая известность врача из Шинона привела к не вполне адекватному его восприятию. Уже либертены, почитавшие Рабле, видели в его сочинении своего рода «энциклопедию французской жизни» Возрождения, исчерпывающее воплощение его духа и культуры. Подход этот, во многом справедливый, привел тем не менее к смещению исторической перспективы: громадная фигура Рабле, разрастаясь до размеров всей ренессансной культуры Франции, заслонила собой подавляющее большинство современников. «Мэтр Франсуа», наподобие своих великанов, одиноко вознесся над толпой безликих, полузабытых теней и над бесцветным морем книжной продукции XVI века. Поэтому до сих пор не утратили актуальности слова, написанные четыре столетия назад врачом Жаном Беркье: «Имя Рабле всем известно, всяк о нем говорит, но по большей части не вполне понимая, что это такое». Смысл же «Гаргантюа и Пантагрюэля» невозможно понять, изолировав его от самого широкого исторического и литературного контекста его эпохи.

Франсуа Рабле, Гаргантюа и Пантагрюэль, -1

Словенская литература в процессе эволюции от зарождения до формирования системы жанров к концу XIX в. прошла ряд этапов, связанных с ходом европейской истории и сопоставимых с судьбами других европейских, в том числе славянских, литератур. Как и для многих из них, важнейшим для словенской словесности на протяжении столетий оставался вопрос сохранности и целостности родного языка. Основой словенской национальной традиции стало, в первую очередь, сознание своей языковой самобытности. «В условиях относительно ограниченных внутриэтнических экономических связей… и этнического единообразия территории общность литературного языка приобретала исключительное значение»[6]. Главным следствием христианизации предков словенцев в VIII в. стало их приобщение к латинославянской культурной зоне. Словенский язык вынужден был пройти через серьезные испытания: его литературно-письменная традиция была в период c XI по XVI век прервана в своем развитии. Основы словенского литературно-письменного языка были заложены в XVI в. в период европейской Реформации. Благодаря деятельности протестантов словенцы получают полный перевод Библии и первую грамматику (1584). В период барокко духовная культура Словении тесно связана с западноевропейскими религиозными движениями и испытывает влияние контрреформации Литературно-письменная традиция развивается в религиозном русле, литературное творчество носит по преимуществу религиозно-этический и дидактический характер. В эпоху просвещенного абсолютизма с проникновением в словенскую культуру просветительских идей художественное слово на родном языке снова активизируется, появляются первое периодическое издание (1779) и первый сборник светской поэзии (1806). В последней трети XVIII в. одновременно со становлением движения национального возрождения ускоряется и интенсифицируется литературный процесс, развиваются газетное дело и журналистика, открываются библиотеки, театральные и культурные общества.

Коллектив авторов, Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков, 2010

В идеологическом смысле Кодряну также произвел уникальный синтез религиозных православных традиций, романтической европейской идеи палингенезии (духовного и физического возрождения народов и человечества через подражание Христу), историософии циклов упадка и прогресса Дж. Б. Вико, героики недавно сформированного румынского пантеона (Михай и Архангел Михаил) и, наконец, языческих мотивов, восходящих к культуре древних даков. Одновременно Кодряну открыто противопоставлял свой проект большевизму, понимаемому в терминах еврейского заговора против христианской европейской традиции. В более поздних интерпретациях движение предстает залогом исполнения Румынией великой экуменической миссии спасения и возрождения человечества, которое через подвиг легионеров обретет единство. Тень этого мрачного и величественного проекта, сакрализующего политику, указывает на возможные драматические альтернативы языческому фашизму в Германии и Италии. Йордаки дает чрезвычайно богатую и сложную картину складывания румынского национализма и особой формы румынского фашизма, методологически фундированную широкой сравнительной перспективой и историей транснациональных влияний и заимствований.

Сборник, «Особый путь»: от идеологии к методу, 2018

Завершает сборник раздел «Лаборатория мастера», где современные художники, связанные с религиозным творчеством, и их «интерпретаторы» (свщ. Николай Чернышев и Н. Н. Мухина) размышляют о путях церковного искусства во времени, о возрождении старинных технологий (энкаустика), о новом понимании таких вечных живописных техник, как мозаика, трактуемая как «строительное искусство», о закономерности возвращения к опыту Византии как первоисточнику древнерусского искусства и, наконец, о возможности обретения нового художественного языка в таких старинных техниках, как лицевое шитье и перегородчатые эмали.

Коллектив авторов, Техники и технологии в сакральном искусстве. Христианский мир. От древности к современности, 2012

Джотто жил на рубеже двух столетий – XIII-го и XIV-го. Ровно середина его жизни пришлась на стык этих двух столетий, и эпоху эту принято во всей мировой культуре называть эпохой Данте и Джотто, потому что Данте и Джотто были современниками. Эту эпоху еще принято называть треченто или же Проторенессансом – то есть эпохой предшествующей Возрождению, проложившей к нему путь.

П. Д. Волкова, От Джотто до Тициана. Титаны Возрождения, 2018

Реконструкция «скифского мифа» имеет отнюдь не праздный интерес для современной культуры. Потребность в этом понимании именно «иного», которое не воспринималось бы как «чужое» и «чуждое», а, значит, ненужное и даже враждебное, как никогда актуальна для этой культуры. Отсюда – интерес европейской культуры XX в. к «третьему миру» и архаическому мифу, во многом сменивший традиционный с эпохи Возрождения интерес к античности: этот интерес был явлен и объяснен одним из пророков современной европейской культуры – Клодом Леви-Стросом. Для русской (и шире – восточнославянской) культуры, по словам Д. С. Лихачева, был свойствен интерес к «своей античности» – древней Киевской Руси; специфика этой древнерусской «античности», однако, и заключалась в том, что она была и остается «своей»; отношение к «чужому», «иному» – одна из самых сложных культурных проблем нынешней России. Между тем, у России была «иная» античность – античность в подлинном культурно-историческом смысле этого понятия. Эллины и скифы в Северном Причерноморье дали первый исторический образец понимания «иного» – культурного взаимопонимания, тот образец, который обогатил мировую культуру шедеврами скифского звериного стиля и греческой торевтики. В этом отношении античная эпоха и на юге Восточной Европы дает определенные основания для исторического оптимизма.

Д. С. Раевский, Мир скифской культуры, -1

С формированием примитивной иконописи и светскими изображениями Георгия, его внешность претерпевает ряд изменений в зависимости от вкусов и моды тех или иных этнокультур. Образ Св. Георгия попав в маргинальное поле «исторических переходов» сохранил содержательную структуру змееборца – защитника – победоносца, но внешний облик героя стал светским, понятным и близким современникам. Сербия, испытывавшая постоянное влияние Венеции, инициировала тип Святого Георгия, характерного для итальянской пластики эпохи Возрождения (здесь можно вспомнить, что Св. Георгий являлся небесным покровителем Венеции). И в Сербской живописи XVII–XVIII веков святой воин приобрел внешность и признаки воинской доблести западноевропейских рыцарей, его одели в железные латы, а курчавые завитки превратились в длинноволосую прическу галантных вельмож.

Н. В. Регинская, Св. Георгий Победоносец – небесный покровитель России в изобразительном искусстве Европы и России, 2010

Мыслители Возрождения считали, что необходимо очистить Античную культуру от искажений ее идеологами Средневековья. Литературные памятники древности восстанавливались в их подлинном виде, это сыграло очень важную роль в становлении нового идейного климата.

Н. В. Анохина, История психологии. Шпаргалка, -1

Как подчеркивает К. Р. С. Ийенгар – автор самой фундаментальной биографии Шри Ауробиндо, реальное знакомство Шри Ауробиндо с индийской духовностью началось именно с его ознакомления с речами и выступлениями Вивекананды (равно как и с высказываниями его учителя – Рамакришны)[18] . В работах Шри Ауробиндо, относящихся к первому периоду его жизни, мы не раз встречаем упоминания о Вивекананде (и притом, как правило, в очень значимых контекстах)[19] . Так, в своей работе «Бхавани Мандир» (1905), посвященной проекту национального возрождения Индии, он обращается к Вивекананде как к человеку, который наряду с Рамакришной более всего способствовал такому возрождению, равно как и подготовке духовной миссии Индии в мире[20] . В аналогичных контекстах он обращается к Вивекананде и в своих статьях в еженедельнике «Кармайогин» (1909—1910)[21] . В другом (и очень примечательном) контексте имя Вивекананды встречается в воспоминаниях Шри Ауробиндо о пребывании в Алипорской тюрьме: здесь Вивекананда выступает в качестве незримого духовного наставника, который дает ему «ключ» к «высшим планам сознания, ведущим в направлении Сверхразума» (Supermind)[22] (хотя само это название, как подчеркивает Шри Ауробиндо, имеет более позднее происхождение и принадлежит самому Шри Ауробиндо).

В. С. Костюченко, Шри Ауробиндо. Многообразие наследия и единство мысли, 1998

Античные времена оставили нам наследие в области литературы, архитектуры и искусства. Все основные виды поэзии – такие, как эпос, лирика и драма, – возникли в Греции. Архитектура, литература, скульптура и театр стали предметом изучения и подражания на многие века вперед. К примеру, когда в эпоху Возрождения создавались первые литературные трагедии и комедии, прообразами их стали произведения античных авторов. Да и в более позднее время драматурги многих стран обращались к богатому театральному наследию, оставленному античным миром.

Г. В. Дятлева, Популярная история театра, -1

В эпоху Возрождения общество начало освобождаться от жесткого влияния христианской церкви. Множество научных открытий способствовало тому, что появилось совершенно новое, не зависящее от религиозных догм, понимание истории. Исторический жанр вновь занял свое место в искусстве.

Г. В. Дятлева, Мастера исторической живописи, 2001

Но эта периодизация верна только для итальянского Возрождения. Очень долгие годы решался вопрос: можно ли включать северную культуру XV–XVI веков, от Яна ван Эйка до Питера Брейгеля, в объем того термина, который мы определяем как Ренессанс? Эти споры давно кончились, нидерландская культура и культура Германии очень уютно уместились внутри этого термина. Так что мы и северное искусство также включаем в объем искусства Ренессанса. Однако та периодизация, которая принята в Италии, на северную культуру не распространяется, и северная культура имеет несколько иную хронологическую структуру.

П. Д. Волкова, 12 лучших художников Возрождения, 2018

Наша отрасль науки – латиноамериканистика – обладает тем необычным свойством, что не позволяет замкнуться в своих рамках. Специалист по той или иной западноевропейской литературе может всю жизнь заниматься отдельным периодом своей литературы, даже творчеством одного крупного писателя. У нас так не получается – в силу особенностей самой латиноамериканской культуры, которая сотворяла свое «я», заимствуя и преобразовывая элементы самых различных культур, в том числе мифологические универсалии. Научная деятельность Валерия Борисовича – тому яркий пример и доказательство. Разработанный им цивилизационный подход при анализе культурных феноменов ярко проявился в его последующей научной деятельности, которая год от года расширялась и охватывала все новые пространства культуры – испанской, русской, североамериканской – и все новые периоды, от эпохи Возрождения до современности. Тезаурус его научной мысли воистину необъятен: это, помимо латиноамериканских штудий, межцивилизационное взаимодействие, культурный трансфер, цивилизационно-культурное пограничье, культурный синтез, феномен творческой личности, имагология и многое другое.

В. Б. Земсков, О литературе и культуре Нового Света, 2014